Далее, повсеместно в рязанском
наречии мы слышим произношение тресть вместо
трясть, встрёхавала = встряхивала,
но трясу, трясёть и прочее.
Явление перехода
ударяемого я в
ё в рязанском наречии параллельно явлению
перехода ударяемого а в
о, как мы видели выше:
валю,
сваливай —
волиш; сажу, насаживай — содиш и прочее.
Также: трясу — тресть — трёс — встрёхавал.
Аналогией в этом случае,
должно быть, служили глаголы тина: нясу — несть — нёс; вязу — везть — вёз. В неопр.
н. несть, весть, тресть
перехода е в
ё не может быть потому, что следующая
согласная т мягкая, а
вследствие этого и с —
мягкий: нес'т'.
Вообще
переход я из
е совершился через посредствующую
форму, в которой было вторичное
е, как показывают примеры:
нясу — несть —нёс; трясу — тресть — трёс (но вытряс).
Сравните: пятно — пётна, как
вядро — вёдра, сяло — сёла и прочее.
Собственные
имена, как Евфимья, Елена и другие, в силу аканья переходят
в Афимья,
Алёна при посредстве форм Яфимья, Ялена,
как из имени Егор
образуется Яhор и прочие.
Этим же явлением аканья мы объясняем и то, что
звук о в третьем слоге перед
ударяемым, превратившись в а
становится слабым и звучит иногда, как
ы: мыладца (село Зверево, Данковского уезда).
1).
1)
Об этом звуковом явлении южно-великорусского наречия смотрите в труде
А. А. Потебни: "О звуковых особенностях русских наречий" (Ф.
3. 1865.
Вып. I. Стр. 57-63).
Правда, что этот труд во многих
местах
неточен, так как автор делал наблюдения над великорусским наречием более
по печатным изданиям, чем на основании личного знакомства с
живой
речью великорусского народа; но всетаки в этом труде мы
находим много
ценных замечаний, свидетельствующих о тонкой наблюдательности
автора.
Так,
совершенно верно подмечено отношение неударяемых слогов к ударяемому,
постепенное ослабление гласного по мере удаления его от ударяемого и
одинаковое положение гласного, находящегося в 3-м слоге перед
ударяемым, с гласным, непосредственно следующим за ударяемым слогом.
Потебня пишет (стр. 57); "В настоящее
время в большей части южно-великорусских говоров
о изменяется различно, смотря по
степени его удаления от ударяемого слога".
По
отношению к рязанскому наречию это общее замечание не
совсем верно: мы выше уже сказали, что в рязанском
наречии всякое неударяемое о
звучит, как а. Находясь в 3-м
слоге от ударяемого оно, правда, иногда становится чуть слышным, глухим,
но переход его в ы (как
мыладца)
есть явление далеко не общее в рязанском наречии; этот
переход
слышится в иных местах яснее, в других глуше, между
тем как
произношение "маладца" остаётся общим для всех
местностей рязанского говора и самым обыкновенным.
Произношение кол'кал = колокол (ib. 57) мы
слышим гораздо чаще в Рязанской губернии, чем
мыладца,
зылатой и т. п. Точно
так-же далеко не всегда слышим мы в рязанском наречии произношение
звука у во 2-м слоге за ударяемым
совсем глухое или как ы: случаи
такие, как "у hолыбя" (село Зверево,
Данковского уезда), встречаются далеко не часто.
(См. Потебни. ib. 58).
Что
касается изменения гласных неударяемых мягких, то нам
придётся сделать
и здесь кое какие дополнения и поправки к труду Потебни (ib. стр. 59 и
60). В рязанском говоре
е в 3-м слоге, перед ударяемым, как мы выше
заметили, всегда переходит в и, и
случаев перехода этого звука в я
мы вовсе не заметили. В 3-м же слоге после ударяемого
звук е действительно переходит
иногда в я, но случаи такие не
часты, и их мы перечислили выше.
В виде поправки (Там-же стр. 60)
к замечанию Потебни скажем, что в словах с суффиксом
-ец в рязанском говоре, именно,
во 2-м слоге после ударяемого слышится иногда
я, между тем как у Потебни
замечено, что в таких словах
е переходит в
и: мы слышали "кормиляц" — село
Корневое, Скопинский уезд, и в других словах.
Далее, род. множ. числа постоянно
"денях" =
денег, также "берях" = берег (Птб.
ib. 60), как того требует строго выдержанное аканье
рязанского наречия.
Затем Потебня в своем
труде (ib. 61) совсем упустил из виду, что
есть такие южновеликорусские говоры, в которых звук
я
в слогах неударяемых произносится чисто, о чём мы говорили
уже в
тексте, и к таким говорам относится, именно,
рязанский говор. У
Потебни-же читаем: "Я, будет ли оно
коренное, или образованное из юса
малого, в слогах неударяемых изменяется в
е в московском, и в
и (из е) в
других южных говорах". Собственно говоря, и в московском
наречии неударяемое я переходит
не в чистое е, как можно было бы
думать на основании слов Потебни, но в звук, более близкий к
и, чем к е.
Что же касается рязанского наречия, то
здесь это я почти никогда не
переходит в и,
кроме случаев весьма немногих и редких, которые мы наблюдали в
местных, областных словах рязанского наречия, как
например, jиhнок,
jиhначёк = ягнёнок, барашек (см.
отдел Лексикологии рязанского наречия).
На стр. 62
Потебня, исходя из того положения, что
я в неударяемых слогах переходит
в е и в
и во всех южновеликорусских
говорах, приводит в пример такого перехода коренного
я в
е слово
Резань, говоря, что начало такого перехода
не позже XIII в.
Очевидно, в слове "Рязань"
принимается звук я
за исконный, коренной, между тем как это ещё большой
вопрос: быть
может написание "Рязань" есть плод,
именно, рязанского произношения,
так как это я в слове
"Рязань" нигде не слышно, кроме,
именно, рязанского и, быть может, некоторых других, тождественных с
рязанским говоров. Памятники письменности употребляют чаще
написание "Резань", чем
"Рязань"; в Лаврентьевском списке летописи,
как суздальском изводе, мы имеем постоянно в этом
слове я, но в Радзивиловском и
списке Моск. Дух. Академии в этом слове мы встречаем
е, например, под 1096 годом и во многих
других местах.
